ЗАГАДКА СТАРЫХ ФОТОГРАФИЙ
Что это? Где это? Когда это?
Что объединяет все эти снимки?
Небольшая подсказка: на нас наступило 1 сентября!
А объединяет все эти снимки самая главная школа Черниковки. Ее высшая школа. Уфимский нефтяной институт.
Отсюда, кстати, и подсказка про 1 сентября.
Конфетка для хорошего мальчика
На правом верхнем снимке, где строительная площадка на месте будущего дома Калинина, 11 (он «прописан» еще на двух улицах — Льва Толстого и Ульяновых) — три стоящих в ряд двухэтажных здания. Это Уфимский нефтяной институт образца 1952 года. По ряду основательных причин, я именно этим годом датирую верхние снимки.
В ближайшем к нам корпусе, если мне не изменяет память, находились всякие интересные кафедры вроде начертательной геометрии или, скажем, гидравлики, на которой преподавал и мой папа.
Так что, коридоры были завешаны и заставлены более чем увлекательными моделями, конструкциями, трубами и компрессорами в разрезе и тому подобной вкуснятиной. Не забудем зайти в этот корпус — у завкафедрой гидравлики Льва Георгиевича Колпакова в кармане обязательно найдется конфетка — другая для хорошего мальчика.
Трудно, что ли, изобразить хорошего мальчика ?! | Нате вам, пожалуйста |
Следующая двухэтажка — главный корпус института. По нему, дробно стуча костылем, носится директор (в 1952 — именно директор) института Борис Васильевич Клименок. На минуточку: он - из Харькова, и входил в ближний круг харьковчанина совсем уже всемирно известного — Нобелевского лауреата Льва Ландау.
Увы, Борис Васильевич, вроде бы еще до войны, стал жертвой автомобильной аварии и потерял ногу. Но приросший к нему костыль вполне заменял потерянную конечность. И этот факт нисколько не умерял стремительность и напор человека-торпеды. Правда, когда я уже ПОМНЮ, Борис Васильевич Клименок был заведующим кафедрой физхимии, единственным (?) на весь институт доктором наук и профессором. А грозное звание ректора носил Виктор Евдокимович Губин.
Его все боялись. Не понимаю, почему? Витька – младший Губин вполне себе процветал в нашей группе детского сада, а Губин - старший делал всякие веселые фокусы в незабвенных Каршадах.
Правда, это было летом. Может, на зиму он менялся и становился этим самым страшным Ректором?
Может быть!
Самый дальний от нас корпус – химический. Туда меня пускали редко и неохотно, учитывая мою вандальскую натуру. Там, кстати, располагалась и вторая кафедра, на которой преподавал мой отец - переработки нефти и газа.
Вообще, надо сказать, до определенных времен, Уфимский нефтяной институт выгодно и заметно выделялся среди родственных вузов чрезвычайным обилием преподавателей – совместителей. Которые, одновременно, были известными организаторами и руководителями, великими знатоками всех практических тонкостей профессии: нефтепереработчики и нефтехимики, геологи, буровики, промысловики… Да что там, представители всех без исключения отраслей, подотраслей и разновидностей обширного нефтяного хозяйства республики.
Они учили не только формулам. Они учили специфическому и, одновременно, стратегическому мышлению, нестандартному подходу к проблемам. Не скупясь, отдавали свой уникальный опыт, честно рассказывали о набитых шишках и провалах…
Они готовили кадры не для дяди, а для своих заводов, НИИ, действующих промыслов и новых нефтяных провинций.
…В 60-70 годах, и это не только воспоминание, марка выпускника УНИ стояла, пожалуй, в первой строке отраслевого рейтинга.
Потом, это как-то сошло на нет... Ну, что вы? Конечно же, я имею ввиду исключительно преподавание выдающихся практиков…
… тогда ГЭК идет к человеку
В начале пятидесятых буйно растущему нефтяному институту было в зданиях на Ульяновых невыносимо тесно. Период активного роста, по всем приметам, должен был сильно затянуться…Стали думать о «костюме на вырост».
…Ходила по Черниковке байка о том, как легендарный директор Ново-Уфимского НПЗ, будущий первый замминистра нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР и, в дальнейшем, заместитель Председателя Госснаба СССР, Георгий Федорович Ивановский защищал диплом в своем заводском директорском кабинете. Но эта байка – 1964 года. В это время Уфимский нефтяной институт уже вовсю привольно жил в громадном студгородке на улице Космонавтов. Так что, в кабинет Г.Ф. Ивановского Государственную экзаменационную комиссию привела вовсе не теснота в институте...
Не могу завершить тему «УНИ начала пятидесятых», не вспомнив о совершенно удивительном человеке – декане технологического факультета тех времен Павле Афанасьевиче Сенцове.
В журналистскую бытность свою, много и охотно писал о нефтепереработчиках и нефтехимиках. Естественно, героями моими были не обязательно начальники, но обязательно люди, очень даже состоявшиеся в профессии. И видели бы вы, с какой нежностью и сохранившимся опасливым уважением, мужики, и, как сейчас бы сказали, бизнес-вумен лет от сорока до пятидесяти от роду, поминали Павла Афанасьевича. Стоило мне, к примеру, в унисон к их дифирамбам, вспомнить свое. Скажем, о принесенных из дома шанешках с толченой картошкой, в момент расхватанных нерадивыми студентами. Почему – нерадивыми? А кто еще может дожидаться декана с ранешнего утра.
После такой затравки, наперебой лились истории, одна краше другой!
И уж коли в УГНТУ (девичья фамилия – УНИ) завелся целый гуманитарный факультет! Может, стоит ввести курсовые работы на вышеописанную тематику? Например: «Павел Афанасьевич Сенцов и первые выпускники Уфимского нефтяного института. Воспоминания и переживания». Или, вот еще тема: «Руководители Уфимских предприятий – преподаватели нефтяного института. 1948-2013. К 65 летию ВУЗа»
Большая польза была бы для будущих поколений «мазутчиков».
Объясняю – в общесоюзном студенческом слэнге, московский нефтяной хедер имени Губкина назывался «керосинкой», а уфимское заведение – «мазутным институтом». И ничего обидного. Москвичи – те все больше по «верхним фракциям» шастали, а уфимцы — надежные пахари.
Кстати, о слэнге. Существовала прибаутка в годы нашей юности: «У старика было три сына. Первый – умный был детина. Средний был – и так, и сяк. Третий – вовсе был горняк!».
Но это все – от зависти.
В двухтысячном году я приехал в Калининград, и первым делом озаботился поиском вагончиков – бытовок. Потому как от состояния рабочего места и личного пространства до и после смены, во многом зависит количество и абсолютно зависит качество труда. Это в меня крепко-накрепко вбили отец, и старшие коллеги-агрегатчики.
А у кого – вагончиков навалом? Естественно, у нефтяников. Пришел я к начальнику УБР. Да еще каких буровых работ – морских. Аккурат, в это время морскую буровую платформу и поставили.
Договорились довольно быстро, и на человеческих условиях. Я им – ремонтно-строительную бригаду на месяц. Они мне – вагончики-инвалиды по остаточной стоимости. А меня состояние вагончиков не волновало. Плотники есть, газосварщики есть…
Но все время беседы с начальником УБР, я ерзал мозгами и на стуле. Пытаясь понять: - Ну, откуда я его знаю? И мужик, смотрю, то и дело на меня поглядывает. Тоже пытается вспомнить.
Первым не выдержал я: -Если не очень против, скажите пожалуйста: Вы какого года и какой ВУЗ закончили?
Ответ был короток: - Пятьдесят первого. Уфимский нефтяной…
Я шлепнул себя по лбу: - Ну, конечно же! Ты учился с Юрой Зейгманом и Мишей Рогачевым. Вроде, даже приятельствовал?
Ну, тут и мужик сделал вид, что меня узнал. В дальнейшем, кстати, мой собеседник стал главным морским буровиком России.
А Юра Зейгман и Миша Рогачев были и остаются докторами наук и профессорами. Юра – в Уфимском нефтяном. Миша – в Петербургском горном. Университетах – понятное дело. Сейчас институтом быть некомильфо!
Но это я к слову. По поводу – ху из кто из сыновей.
«О рыцарь, то было УНИ!»
Нижний снимок, тот, что с подъемными кранами, я разглядывал долго и упорно: Что? Где? Когда?
Пока вдруг не понял, что крайне правое здание – это «Руслан и Людмила», дом Космонавтов,9.
И сразу стало понятно: И - что. И - где. И -когда.
Это строительная площадка студгородка УНИ.
Год, соответственно, 1957. Именно в апреле этого года, мой старший брат нечаянно искупался в котловане главного корпуса своего будущего института. И заболел ревмокардитом.
А тут в районе главного корпуса, на заднем плане снимка, сразу несколько башенных кранов – уже вовсю строят. Да, и ковыль явно осенний.
Ближний к нам кран – очевидно, общежитие технологического факультета. Через десять лет, там будет жить во время практики вся студенческая группа моего любимого кузена Миши (сына главного советского буровика Александра Генриховича Эйгенсона). И погуляно там было от души.
Но об этом ни слова. И без того, мои друзья – пуритане костерят меня за бытовуху, разнузданный язык и ненормативную лексику.
Интересно и место, с которого сделан этот снимок. По всем прикидкам, там в будущем встанет знаменитый «трилистник».
Долгострой нового корпуса проектного института «Гипронефтехимзаводы», называемый еще по имени его директора Эдуарда Кефели – «Пик Кефелизма». Зиявший пустыми провалами лет десять. Не меньше.
После достройки, в «трилистнике» долгое время жительствовало объединение «Башнефтехимзаводы».
И что б вообще уже закруглить тему – о УНИ, и о точках съемки.
Точные копии верхних снимков, разумеется - с коррективами времени, может сделать профессор Уфимского государственного нефтяного технического университета Евгений Кантор. С собственного балкона.
Точно так же, как сделал это в 1952 году новосел Александр Сергеевич Эйгенсон, доцент Уфимского нефтяного института. С этого же балкона.
Рукофотопожатие, так сказать, через времена.
ВВот ведь сидят Женя Кантор (слева) и Сережа Эйгенсон (в центре). И знать не знают, что их планида — через 15 лет в УНИ. И никаких вариантов.
Черниковцы!
Д.Эйгенсон
г. Калининград, 2012г.
P.S. Написал, и у самого – чувство глубокого неудовлетворения. Недоговорено и слишком многословно – в одном флаконе.
Зачем написал, о чем написал?
Потом понял. Глядя на старые фотографии – ОЩУЩАЕШЬ: как оказывается, стремительно летело тогда ВРЕМЯ!
Как взрывно, в начале пятидесятых строилась Черниковка. Как все менялось за считанные месяцы. Как росли ее заводы! Как росла ее высшая школа, наконец. И лишнее подтверждение тому фотография, которая как бы завершает мой недорассказ-перезарисовку.
За это фото спасибо моему юному коллеге по работе Саше Бабину.
Он уже третье поколение семьи, выросшее в доме А-1.
Первое здание этого квартала (прожил там восемь лет, кручусь вокруг- все шестьдесят, а и не знал, что это квартал 72) – «Госбанк», или дом Калинина,12, было построено и заселено в конце 1951 года. А весь квартал, включая детский комбинат, попавший на снимок только частью своего роскошного сада, был полностью построен в 1952 году!
Кстати, представленные на верхних снимках фотозагадки, стройплощадками и дом Калинина,11, и «сороковой магазин», были завершены строительством и заселены во второй половине 1953 года.
Считается, что в 1970-80 годах строили вдвое быстрее, чем в начале пятидесятых.
И этот период называют застоем?
Д.Э.
Р.P.S. Если кому интересно: дом на заднем плане левой верхней части фотозагадки – это и есть легендарный дом А-1. А два балкона на втором этаже, и окружающие их окна – это все одна квартира. Когда хозяин выехал оттуда – там организовали ведомственную гостиницу «старого завода» на 10 номеров.
Во как!
Journal information